Всё посадим! Всех посадим!
Название: ТропаАвтор: Клан Сенджу
Бета: Клан Сенджу
Персонажи: Хаширама/Мадара
Тип: слэш
Жанр: романс, драма
Рейтинг: PG-15
Размер: мини, 2232 слова
Дикслеймер: права на мир и персонажей принадлежат Кишимото Масаши
Исторические событие: заключение мирного договора между кланом Учиха и Сенджу
В лагере Сенджу стояла тишина.Хаширама добрался до палатки, отогнул полог и нырнул внутрь. Бросил взгляд на согнувшихся в поклоне командиров отрядов, занял свое место в центре площадки и кивнул брату. Собравшиеся сидели мрачнее тучи, и Хаширама заранее приготовился к тому, что сегодняшний совет может затянуться дольше обычного.
В палатке было тепло, в жаровне разгоралось пламя и шипели раскаленные угли. Край знамени с выбитым на ним моном клана трепетал на слабом сквозняке.
- Учиха, - медленно, нараспев произнес старейшина. - Учиха — не знающие чести выродки. Напали на нас среди ночи. Не ведают ни законов, ни порядков, словно варвары.
Тобирама, до этого сидевший молча, поднялся со своего места:
- Сейчас совсем не время рассуждать о чести...
- Что говоришь такое? - встрепенулся старейшина, и его седые мохнатые брови, за которыми скрылись веки, сердито сошлись в переносице. - Война и ведется ради чести. И должна идти по законам, которые предписывали кланам их предки. Скажите же ему, Хаширама-доно.
Хаширама потер лоб, посмотрел сначала на старейшину, потом на брата и нахмурился еще больше.
Прошлой ночью Учиха совершили набег на их лагерь. Пробрались в тишине ночи небольшим отрядом, сняли часовых, проникли палатки и перерезали полусонным шиноби глотки. Прежде чем в лагере успели поднять тревогу, с десяток соклановцев уже отправились на тот свет. Утром Хаширама видел, как выносили из палаток грязные циновки.
Из нападавших в стан Учиха вернулись обратно только трое, а лагерь Сенджу, казалось, погрузился в мрачный, полный отчаянья траур.
Хаширама медлил с ответом, хоть и боялся, что его сомнения передадутся собравшимся, которые сейчас же стихли и выжидающе уставились на него. Он посмотрел в лицо Тобирамы, на губы, напряженно сомкнувшиеся в тонкую линию, и подумал, что брат, наверно, знает ответы на все одолевающие его вопросы.
- Затеем с ними переговоры, - предупредил старейшина, - сразу решат, что мы пошли на попятную.
- Никто не собирается им уступать, - ответил Хаширама.
Командующий первого отряда, Харада, почесал щетину и лениво произнес:
- Можем поджечь их лагерь. Пройти на юго-запад несколько ри — и их уже видно издали.
- Так дело не пойдет, - сказал Тобирама.
Харада пожал плечами. Собравшиеся начали перешептываться. Голос старейшины, сухой и дребезжащий, перекрыл все прочие голоса:
- Пусть решает глава клана. Как скажет, так и будет.
Хаширама поднялся со своего места в застывшей, непроницаемой тишине.
- Если в течение завтрашнего дня не получим от Учиха никаких известий, нападем на рассвете.
Харада улыбнулся, а сам Хаширама вдруг почувствовал необыкновенное облечение. Пути назад теперь не было. Тобирама, долго не отводивший взгляда от его лица, казалось, принял решение с воодушевлением.
Совет стал расходится. Командиры отрядов один за другим прощались и выходили из палатки на воздух. Старейшина доковылял до входа, по пути бормоча:
- Не к добру вон кличет воронье среди ночи.
- Отбросьте суеверия, - улыбнулся поравнявшийся с ним Тобирама. - Если кому и кличет воронье беду, то не нам, а Учиха. Должно быть, они уже слышат.
***
Бок луны, мертвенно-бледный, окруженный синеватым сиянием, выглянул из-за туч. Хаширама ушел довольно далеко от лагеря и, поняв, что потерял из виду реющее в воздухе знамя Сенджу, остановился. Тропа сворачивала в лес, в густой траве был виден провал. Проход здесь был узкий, проложенный одним человеком, и Хаширама, постояв еще мгновенье, свернул прямиком туда.
Трава доходила ему до пояса, касаясь открытых ладоней, холодила кожу, оставляя влажный след от росы.
В глубине ночного леса Хашираму ждал, не таясь и не пытаясь скрыться, враг.
Учиха Мадара, присев на мохнатый подгнивший пень, строгал ножом ветку. Подносил ее к губам, сдувал опилки и снова принимался строгать, прищурив один глаз.
- Заблудился, Сенджу?
Мадара улыбнулся, убрал нож за пояс и взглянул на Хашираму.
- Опасно здесь ходить одному. Да и лагерь Учиха, говорят, вон за тем холмом...
Под ногами Хаширамы зашелестела примятая трава. В пару шагов он достиг старого пня, схватил восседавшего на нем Учиха за грудки, тряхнул со всей силы и яростно прошептал ему в лицо:
- Будь ты проклят! Клянусь, я убью тебя прямо сейчас, Мадара!
- Не говори ерунды, Сенджу.
Мадара прогнулся под его напором, обмяк в чужих руках, неожиданно легко и послушно, отвел в сторону взгляд.
- Это война. Если ты до сих пор не понял, что мы тут не шутки шутим.
Хаширама разжал пальцы. Мадара, поправив ворот, уселся обратно на пень, и вздохнул:
- За что я всегда любил тебя, Хаширама, так это за честность.
- Смеешься надо мной?
- Ни капли.
Хаширама взглянул на свои руки, жалея, что не хватает в сердце решимости сделать единственно верный шаг, принять главное в своей жизни решение.
- Я убью тебя. Пусть и не сегодня.
- Согласен, - кивнул Учиха и поднялся на ноги.
Когда они поравнялись взглядами, Хаширама увидел, как блеснула в лунном свете черная радужка.
- Я буду сражаться с тобой до тех пор, пока один из нас не умрет. Если ты думаешь, что Учиха подпишут мирный договор, который вы высокомерно кинули нам, словно подачку, то ты заблуждаешься. Мой ответ ты теперь знаешь.
Два дня назад, когда Учиха совершили диверсию в их лагерь, Хаширама понял, что война, которая, как ему казалось, пошла на убыль в последние месяцы, скоро возобновится с небывалым размахом. Он представил, как где-то во вражеском лагере Мадара, получив от него свиток, разорвал бумагу на клочки и, бросив под ноги, растоптал со всей злости.
- Не спросишь, почему?
- Нет.
Хаширама чувствовал, что в венах Учиха текла кипучая, словно вся пропитанная ненавистью, пузырящаяся кровь. В его венах текла совсем другая, наверно, поэтому он никогда не мог понять Мадару.
По сравнению с ним, думал Хаширама, все Сенджу, и сам он в первую очередь, слишком гибкие, слишком мягкотелые. Гнутся под ударом, а потом, о чудо, снова распрямляют спину и встают.
Время пролетело быстро. Луна, поднявшись над макушками елей, скатилась вниз по небосклону, и теперь на поверхности виднелся только ее бледный край.
- У тебя все на лице написано, Хаширама, - Мадара усмехнулся.
Сенджу разглядывал бледные щеки, виски, скрывшиеся в тени косматых, черных волос. Ему не часто приходилось вести беседы с Мадарой по душам, но, думал он, встреться они где-нибудь в другой жизни, все могло бы сложится иначе.
Хаширама расположился рядом, на таком же состарившемся, увитом мхом пне, что и Учиха. Время ускользало необратимо, как движение луны по небесному склону.
- В последний раз мы столкнулись на поле боя. Тогда-то я и увидел твой взгляд, - продолжил Мадара.
- И что же в нем было? - спросил Хаширама.
В ответ Учиха нагло, словно отвесил пощечину, бросил фразу:
- Ты глядел на меня, как мужчина глядит на девицу, желая ее.
Хаширама почувствовал, как гул сердца подступил к самому горлу, и чуть не задохнулся им.
- Я тебе не верю.
Мадара поднялся, глянул на него чернющими, злыми глазами и прошипел сквозь зубы:
- Трус!
Хаширама собирался ударить его, уже замахнулся кулаком, чтобы стукнуть по челюсти, но в следующую секунду почему-то передумал. Вместо этого схватил Мадару за ворот, повалил навзничь и прижал своим телом к земле. Тот не трепыхался и даже не пытался высвободить запястья. Хаширама, как завороженный, глядел на него в упор и старался совладать с собственным зачастившим дыханием, а потом склонился и впился Мадаре в губы.
Учиха стягивал с себя одежду и путался в рукавах. Из-под приспущенных штанов показалось полоска белой кожи. Хаширама коснулся голого живота, ощутил, как тело под ним дрогнуло, покрылось мурашками. Скинул свою одежду рядом, на влажную от росы траву. В том, с каким нетерпением они целовали друг друга, было что-то предосудительное и неправильное.
Хаширама не знал, что делать с мужчиной, как любить с мужчину, поэтому инстинктивно сжал Мадару в своих объятиях, слушая, как тот между делом рычал сквозь зубы и крыл его ругательствами. Только когда их тела сомкнулись в одно целое, Хаширама понял, как невыносимо желал этого момента уже долгие месяцы.
***
На рассвете Хашираму разбудил тревожный крик птицы. День занимался хмурый и ненастный, небо застлали тучи.
У Хаширамы было тяжело на сердце и, прежде чем начать сборы, он еще раз обошел лагерь. Выглянувшие из палаток шиноби сонно терли глаза и зевали во всю глотку. Заметив главу клана, который должен был сегодня повести их бой, они тут же подобрались и вытянулись по струнке. Сна не осталось ни в одном глазу.
Когда Хаширама вернулся, в его палатке уже сидел Тобирама, в полном боевом обмундировании, и сверялся с картой.
- Разведка доложила, что Учиха не сдвинулись ни на ри. Если все пойдет, как мы рассчитывали, атака получится внезапной.
- Провоцируют нас.
- Думаешь?
- Я слишком хорошо знаю Мадару.
Тобирама повернулся к брату, заморгал часто и, подбирая слова, как всегда это делал, пару раз беззвучно сомкнул и открыл рот. Потом произнес с сомнением:
- Зачем тогда нападать, если нас уже ждут?
Хаширама стянул повседневную одежду и стал надевать нижнее кимоно, поверх которого собирался накинуть доспех.
- Мы не настолько слабы, чтобы опасаться расставленных ловушек. Сегодня мы сметем Учиха с поля боя до того, как солнце успеет подняться над горизонтом.
Тобирама, в чьих венах текла такая же стылая, но живучая кровь, научился угадывать настроение брата по одному лишь взгляду. Он не позволил Хашираме сегодня самому надеть доспех, вызвался помочь и стал затягивать на боках крепления.
Хаширама держал волосы, чтобы не мешали.
Тобирама проверил, надежно ли сел наплечник на руку, снова моргнул и, собравшись с мыслями, заглянул брату в глаза:
- Что тебя тревожит, брат?
- Дурные сны, - ответил Хаширама.
Земля всколыхнулась. С верхушки холма устремился в ущелье стройный людской поток и, едва достигнув низины, распался на две части. Замелькали в воздухе знамена, красно-белые мон качнуло по ветру. Войска Учиха, едва расцепившись, соединились вновь, зажав Седжу в кольцо.
С первым ударом Сенджу настигла волна огня. Воздух вокруг раскалился до такой степени, что побелели камни и пожухла трава.
Хаширама, утерев со лба налипший пепел и прочистив забившееся гарью горло, оглядел остывающее, похороненное под грудой тел поле и сложил пальцы в печать.
Земля под ногами Учиха зашаталась и, словно мягкий зыбучий песок, стала уходить вниз, утягивая вместе с собой и людей. Из провала наружу пробился ветвистый, тяжелый древесный росток.
***
Учиха отступали, сдавая каждый день одну низину за другой. Тобирама переставлял на карте отметки и, казалось, заметно воспрянул духом.
Сенджу негласно праздновали победу, пока палатки полнились ранеными. Хаширама видел, как отдирали от одного шиноби спёкшийся, пристывшийся к телу доспех. Перебежками сновали от одной палатки к другой медики. По вечерам лагерь все больше напоминал госпиталь.
В ночной тишине послышался глухой, далекий голос совы.
Хаширама подтянул к себе уставшие ноги, потер сбитые кончики пальцев, потом прилег на бок и глянул на брата. Тобирама читал клановые свитки, которые стаскал ему в палатку старейшина. В воздухе пахло жженым воском.
Хаширама улыбнулся, подумав, что брат однажды превзойдет его в своем трудолюбии, и когда наступит этот день, ему, как старшему, не страшно будет покинуть свой пост.
- Если Учиха не хотят добровольно идти на мировую, - вздохнул Хаширама, - мне придется их заставить.
Тобирама отвлекся, обернулся на голос брата, щурясь и вглядываясь в темноту.
- Так вот зачем ты так упорствуешь.
- Не будь у них выбора, давно бы уже подписали договор.
Тобирама улыбнулся, как показалось Хашираме, печально или же сожалением:
- Иногда мне кажется, что вы с Мадарой слишком похожи.
Хаширама понял, что значит быть главой клана спустя долгие месяцы сомнений и потерь. В один день на него снизошло озарение: все это время Сенджу заблуждались, попадаясь на уловки Учиха, которые вовсе не стремились к прекращению клановой войны, а только тянули время, чтобы подлатать раны.
Когда Хаширама поделился своим открытием с Тобирамой, тот ответил, что давно это знал.
Наступление Сенджу подкосила внезапно появившийся в лагере болезнь.
Хаширама бродил между циновок, где лежали больные, и молился, чтобы о несчастье не узнали в стане Учиха.
Старейшина, шаркая ногами, медленно брел вдоль рядов неподвижных тел. Хашираме, чтобы не прервать разговор, пришлось подстроится по его темп.
- Все дело в воде. Надо поискать другой источник, и болезнь прекратится. Несколько лет назад, когда сражался твой отец, Учиха отравили источник, из которого пили Сенджу. Я помню эти лица точь-в-точь, как сейчас.
На следующий день весь лагерь Сенджу выдвинулся в путь, переезжая вниз по течению реки. Пока они перебирались и обустраивались на новом месте, Хаширама видел желтые, обтянутые прозрачной водянистой кожей лица больных.
Несколько дней спустя со стороны Учиха пришли слухи о начавшейся болезни, и Хаширама, сам не зная почему, вздохнул с облегчением.
Вынужденное перемирие затянулось до весны.
***
Когда в лунном свете Хаширама увидел Учиха Мадару, его лицо показалось ему серее дорожного камня. Быть может, все дело было в неверном, тусклом свете, пробивающемся сквозь тучи, а может, и самого Мадары коснулась затяжная и иссушающая болезнь.
Хаширама пришел на место их старой встречи уже знакомой дорогой, заметил только, что и без того узкая тропа совсем заросла, и боялся сбиться с пути.
- Призрака увидел, Сенджу?
Мадара не изменился. Не изменился ни голос, ни едкая ухмылка, и, поняв это, Хаширама вдруг обрадовался, будто увидел старого друга, и, не сдержавшись, признался:
- Я скучал, Мадара.
Учиха прищурил черные глаза и бросил в сторону:
- Совсем совесть потеряли Сенджу.
***
Хаширама кинул на свежий маленький холмик горсть земли. Под ним покоился командир первого отряда Харада. Пришедшие проститься молча стояли кружком чуть поодаль.
Хаширама смотрел на скромное надгробие и думал, какой долгий путь пришлось проделать, прежде чем собственный клан, клан Сенджу, примет решение прекратить войну. Раньше Хашираме казалось, что он воевал только с одним врагом и ясно видел его перед собой на поле боя.
Тобирама в задумчивости притаптывал свежую землю.
Старейшина тяжело переступил с ноги на ногу и заговорил, время от времени переводя дыхание:
- Есть лишь один способ остановить Учиха, Хаширама-доно, и ты давно его знаешь. Что такое клан без его главы? Ничто. Мы сотрем их с лица земли.
Хаширама с удивлением увидел, что в этот день, когда они хоронили Хараду, был первым ясным, солнечным днем. Он был так занят войной, что не заметил, как пришло лето.
@темы: Конкурсная работа, Фанфикшн, Клан Сенджу, Тема: Историческое событие
-
-
25.12.2012 в 15:56По ощущениям, текста можно было написать больше, чем сейчас есть. Понравились описания, атмосфера, весь сюжет, сторонние персонажи - всё это сделало фик объёмным. Кажется, что он написан скорее из-за всего этого, чем из-за отношений Хаширамы с Мадарой (хотя эти вставки тайных встреч, безусловно, хороши).
-
-
25.12.2012 в 18:56По ощущениям, текста можно было написать больше, чем сейчас есть.
Согласна. Тут не хватает куска, может, после допишу.
Спасибо за отзыв! ))