Всё посадим! Всех посадим!
Название: Две половинки
Автор: Клан Сенджу
Бета: Клан Сенджу
Персонажи: Мито, Кушина, Хаширама и Минато (упоминаются)
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Размер: 1390 слов
Дикслеймер: манга «Наруто» (с) Кишимото Масаши
От автора: ни одна ваза в процессе не пострадала
Саммари: Мито учит уму-разуму свою преемницу
Маленькая гостья раскачивалась на стуле, перебирая в руках старинный веер. Мито не скрывала, что получала удовольствие от присутствия живой души в ее почетном «склепе». Старую вдову Хаширамы мало кто считал нужным навещать в эти дни. Одна Бивако, бывало, заглянет с сухой, тоскливо однообразной сводкой о последних событиях. Лишь раз Мито удалось выбить ригористичную жену Хирузена из ее узкой колеи. И то! Она весьма неохотно пожаловалась на скрип в суставах и на раздражающе звуки, издаваемые мужем, когда тот бессовестно храпел. Мито даже побоялась поддержать разговор несмотря на болезненно переполнявшие её воспоминания. Когда еще Хаширама был жив, то она просыпалась не на мягком брачном ложе, а в гнезде из веток, оплетенная ими же, и в ужасно компрометирующей позе. Но самое интересное начиналось, когда… – … то-сама, Мито-сама! – громко окликнула ее Кушина.
– Прости, дитя, я, кажется, чересчур отвлеклась на собственные мысли. Ты что-то хотела спросить меня?
– Да… когда в вас запечатывали Девятихвостого, было… очень больно? – девочка заерзала по плетеной обивке. Она подкинула и неловко поймала веер.
– По правде говоря, я ничего не почувствовала во время ритуала, так как потеряла сознание почти сразу, – после полуминуты раздумий ответила Мито. – Печать накладывал первый хокаге: он позаботился о том, чтобы я крепко уснула и не пробуждалась до окончания. Если кому и было больно, то не мне, а ему.
– Тот, кто накладывает печать, тоже испытывает боль? – поразилась Кушина. В свитках обычно писали, что страдает только принимающая сторона.
– В некотором роде. Видишь ту большую вазу в нише позади тебя? Ничего не замечаешь?
Девочка обернулась: в углу действительно высилось нечто громоздкое и пузатое, словно выкопанное из руин музея культуры некогда процветавшего народа. Их с Мито народа. Очевидно, сосуд символизировал материнское лоно. Полый сосуд, пустое лоно.
– Ваза как ваза, – Кушина явно не понимала, почему вдруг Мито заговорила об этой нелепой стеклянной штукенции.
– Подойди и присмотрись повнимательнее.
Кушина нехотя последовала указанию и пристально вгляделась в блестящую поверхность, а затем медленно провела ладонью от вершины до низа вазы.
– Надо же! Ровно посередине проходит трещина, – девочка нащупала шероховатость.
– На самом деле ваза рассечена надвое, – поправила ее Мито и загадочно прищурилась.
– Почему бы ее не склеить? – Кушина слегка толкнула пальцем вазу, и тут же придержала, видимо испугавшись, что та развалится.
– Она простояла не один десяток лет. И простоит еще столько же, если всякие девочки не будут ее расшатывать, – проворчала Мито. Ценность вещи не измерялась стоимостью редкого кварца, которого уже было не достать. С годами ваза для нее стала чем-то более важным, чем семейная реликвия, передававшаяся из поколения в поколение по женской линии ее рода.
– Эта ваза для вас что-то значит, да? – девочка могла быть прозорливой при желании.
– Место, – одно слово весило с целую гору.
Кушина вопросительно посмотрела на Мито.
– Это нелегко объяснить, – неожиданно для самой себя замялась женщина.
– А вы попробуйте!
– Когда ты заходишь в мою комнату, то обязательно садишься именно на стул с красной спинкой: наверное, потому что он самый высокий, и ты предпочитаешь смотреть на старушку сверху вниз, – попробовала отшутиться Мито.
– Вовсе нет! И вообще, речь не обо мне, а о вас и этой вот вазе! – упрямица не собиралась сдаваться.
– Ладно-ладно, не сердись. Устраивайся поудобнее на своем стуле. Я тебе поведаю кое-какую историю. Историю полувековой давности. Как я уже тебе говорила, моего покойного мужа звали Сенджу Хаширама.
– Это и есть тот первый хокаге с вечно угрюмым выражением лица?! — при рождении боги наделили Кушину почти всем, кроме деликатности.
– Что ж поделать, если у скульпторов сложились странные представления о величии. Но ты меня не перебивай, дитя, а то я устану раньше, чем завершу рассказ.
Кушина послушно кивнула. Мито пригладила руками складку одеяла и после вступительного кашля перешла к повествованию:
– Когда-то Конохагакуре покинул человек из клана Учиха. Он был могущественным шиноби и при этом весьма несговорчивым. Ему было не по нраву то, что моего мужа, а не его, избрали главой селения. Спустя несколько месяцев после ухода он бросил вызов хокаге, пригрозив, что натравит Девятихвостого на Коноху. В ответ срочно собрали Совет старейшин: они затеяли жаркий и никому не нужный спор, прежде чем почти все из них сошлись на одном. Уже предначертанном мне судьбой. Женщина из рода Узумаки должна была принять на себя бремя джинчуурики. И я согласилась без тени промедления, хотя и была ослаблена после своей первой беременности. Как куноичи Конохагакуре, а также как мать и жена я не могла отказаться. Слишком много жизней пришлось бы заплатить за мой отказ. Однако решающий голос принадлежал хокаге. Хаширама же промолчал: никто кроме меня не замечал, как трескается хваленая каменная невозмутимость нашего главы. Я покрыла ладонью сжатый кулак и заглянула в мятежные глаза мужа: от гнева они сделались непроглядно черными, твердыми, как гагат, — она почувствовала, как вспыхивают искры под морщинистой кожей рук. Нетленные воспоминания жглись, словно вновь раздутые угли. Сейчас их было уже не потушить. — Он собирался отклонить предложение и запретить мне даже думать о подобном. К счастью, мое прикосновение отрезвило его, и Хаширама ответил, что спешка ни к чему хорошему не приведет, и попросил еще ночь, чтобы как следует обдумать ситуацию, – Мито зажмурилась и перевела дыхание: картины прошлого оказались чересчур волнительны для ее преклонного возраста. В молодости она никогда не страшилась жизненных бурь, в старости же успела свыкнуться со штилем.
– А дальше? – девочке не терпелось услышать продолжение.
– Дальше… вечером мой муж сам расстелил постель в гостевой комнате в противоположном от нашей спальни крыле дома и плотно задвинул седзи. Мне не хотелось, чтобы он мучился в одиночестве, но он настоял на том, чтобы никто его не беспокоил: ни Тобирама, ни даже я. Так пролетела ночь, бессонная для нас обоих. На заре я поднялась и осмелилась проведать его. Когда я отдернула перегородку, то на миг лишилась дара речи: в комнате будто ночевал беспощадный смерч. Всё убранство было исполосовано мечом вдоль и поперек. А посреди погрома, сгорбившись, сидел мой Хаширама в обнимку вот с этой самой вазой — прямо зверь в клетке. Я не знаю, откуда у меня взялись только силы, но я не заплакала, а спокойно произнесла: «Как благородно было с твоей стороны уберечь хотя бы свадебный подарок моей мамы». Муж горько рассмеялся, расцепил пальцы и развел руки: ваза разделилась вместе с ними. Только тогда я опустилась рядом на колени и зарыдала, – последние слова дались ей с трудом: тяжесть в груди заставила откинуться на подушки и устремить взгляд на потолочные доски.
– И это всё? – Кушина наклонилась вперед: ее не устраивала недосказанность.
– В то утро я поняла, где мое место, – наконец проговорила Мито. – Любовь ко мне всегда занимала половину сердца Хаширамы. Никак не больше, но и никак не меньше. Было бы слишком жестоко заставить его выбирать между двумя равноценными половинами, не так ли?
– Это как с двумя одинаковыми кусками рисового пирога? – девочка пыталась ухватиться за мысль женщины.
– Почти, – ответила Мито со сдержанной улыбкой на губах. – Разве что человеческое сердце не совсем пирог, чтобы его разрезать на части. От этого оно портится. Поэтому я сделала выбор за мужа.
Ее протеже нахмурила брови и снова изучающе уставилась на вазу. После рассказа старая вещь заиграла в новом свете.
– А в какой из двух половинок ваше место?
– Ни в одной.
– Э? Это безумно сложно… – девочка надулась: она задала безыскусный вопрос, а ей подсунули ответ с подвохом. Взрослые часто вели нечестную игру.
– Тогда я решила, что всегда буду посередине, скрепляя эти половины так, что первая безупречно соединялась бы со второй. Просто потому что они подходят друг другу, – пояснила Мито, прислонив обе руки к груди.
– И никакого клея? – удивилась Кушина.
– Никакого клея. Только единое целое.
Девочка мотнула головой и спрыгнула со стула. Она принялась кружиться, как осенний кленовый лист на ветру.
– Тогда меня тоже на всё хватит! – вдруг заявила Кушина, резко приостановив свой незамысловатый танец и осев на пол.
– На всё? – Мито посчитала нужным уточнить.
– Я буду первой женщиной-хокаге-джинчуурики! – ее голос отдавал той звенящей уверенностью, которая свойственна лишь надеждам юности.
Мито вздохнула. Преемница не была похожа на своих сверстниц. Большинство в ее года грезили о соседе по парте. Впрочем, чего ожидать от девочки, попавшей в совершенно необычные обстоятельства? Может, потому в ее заявлениях было столько отчаянности?
– Кушина, а тебе не нравятся мальчики из твоего окружения? – внезапно поинтересовалась вдова.
– При чем тут мальчишки! – возмутилась будущая хокаге-джинчуурики. – Тем более, в моем классе сплошные слабаки! Особенно этот хвастун белобрысый… как его там…
– Я помню: ты на прошлой неделе говорила, что его имя – Минато, – хитро посмотрела на нее Мито, забрасывая удочку.
– Да? – девчачья шея, щеки, даже мочки ушей покрылись позорным румянцем. – Точно. «Я мечтаю стать Хокаааааааааааге…» – зло передразнила Кушина. – Даже сдачи дать не может. За себя постоять едва получается, а он все селение собрался защищать!
– Расскажешь, почему у тебя сложилось такое мнение? – Мито похлопала по простыням, приглашая девочку присесть подле.
– А то!
Узумаки Мито улыбнулась: время проходит, и старость сменяет молодость, но есть то, что соединяет эти половины, – вечно продолжающаяся жизнь.
@темы: Конкурсная работа, Фанфикшн, Клан Сенджу, Тема: Старость
-
-
04.12.2012 в 16:20-
-
04.12.2012 в 16:57я творю чудеса в последние минуты перед выкладкой. Спасибо за отзыв!Автор
-
-
22.12.2012 в 15:13-
-
24.12.2012 в 21:19Автор
-
-
26.02.2013 в 08:56-
-
24.07.2013 в 11:51