Всё посадим! Всех посадим!
Название: Змеиный мёд
Автор: Клан Сенджу
Бета: Клан Сенджу
Персонажи: Орочимару, Сарутоби-сенсей, Цунаде, Джирайя
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Размер: 1186 слова
Дикслеймер: манга «Наруто» © Кишимото Масаши
Саммари: иногда из правильных объяснений делаются неправильные выводы, и вырастает нечто непредсказуемое.
Все умирают. Как бы ни обещали, что любят и не покинут, как бы ни заботились — умрут, и смысл будет утерян навсегда. Это Орочимару понял ещё в детстве, стоя над могилой родителей. И сухая шкура высушенной змеи стала первой ступенькой к болезненному смятению.— Это талисман. — Орочимару сразу поверил учителю на слово, что эта шкурка непременно является символом чего-то большого.
— Мне кажется, что это дохлятина, — Цунаде спрятала руки за спину, чтобы не трогать сброшенную змеиную кожу. — Орочимару, цветы ведь намного красивее, разве нет?
— Живые цветы не могут быть талисманом, они вянут, — Орочимару медленно пропускать сухо шуршащую шкурку между пальцами. Мысль сделать из неё браслет быстро пропала: так можно порвать на тренировке, потерять, и тогда получится, что Сарутоби-сенсей соврал, и никакого возрождения и обновления не будет.
— Цветы снова распускаются, — Цунаде важно подняла указательный палец к небу, явно подражая кому-то из учителей. — Это нескончаемая череда естественных событий, ведь даже самый прекрасный цветок не умрёт просто так, он даст семена. А на следующую весну вновь расцветёт.
— Даже этот? — Орочимару ткнул пальцем в космею, которой Цунаде украсила волосы. — Ни семян, ни пользы, бессмысленная смерть по прихоти существа, совершенно чуждого этой космее. С чего ты взяла, что вправе решать судьбу поколений этого цветка?
— Так предопределено, — неуверенно протянула Цунаде, оглянулась на Сарутоби-сенсея в поисках поддержки.
Джирайя скучающе посматривал в небо, эта гимнастика ума навевала на него скуку.
— Кем предопределено? — Орочимару грустно смотрел на увядающий цветок.
Цунаде снова почувствовала, как её грызёт совесть, честно разделив трапезу с сочувствием. Рядом с Орочимару было как-то неловко за собственный цветущий вид и розовые щёки, за полную семью, за родителей и младшего брата. Иногда казалось, что Орочимару держится в стороне, чтобы не обжечься о её фонтанирующее благополучие и не почувствовать себя ущербным. А может быть, просто не хотел своим унылым видом омрачать её жизнь?
— Такова природа вещей, — Сарутоби сел рядом, — несмотря на то, что часть цветов погибает, не принося семян, это приносит пользу. Даже украшение в волосах хорошенькой девочки — это уже польза.
— Хорошенькие девочки выглядят не так, — хмыкнул Джирайя, красноречиво растопыривая пальцы, чтобы обрисовать выпуклости на месте предполагаемой груди Цунаде.
— Дурак! — Цунаде насупилась и попыталась незаметно выбросить космею.
Досаднее всего было, что щёки горели: то ли от очередного намёка Джирайи на плоскогрудость, то ли от внезапного стыда перед вянущим цветком.
— А икебана успокаивает душу, несмотря на то, что через несколько дней превратится в гниющую траву, — вздохнул Орочимару, поднял несчастную космею и начал растирать лепестки между пальцами. На коже оставались слабые следы пыльцы, запах умирающего цветка дал всплеск горьковатого аромата. — Самые красивые цветы обречены погибать без потомства, их срывают девчонки. Семена дают крепкие середнячки, которые недостаточно красивы, чтобы втыкать их в причёску, но достаточно сильны, чтобы выжить.
— Орочимару, это жестоко, ты же специально стараешься довести Цунаде до слёз!
— Сарутоби-сенсей! — Орочимару красноречиво приложил к груди бледную руку с таким видом, что «как же так вы могли подумать обо мне», но покаянно распахнутые глаза быстро вернулись к рассматриванию змеиного узора на белой полупрозрачной шкурке.
— Ты немного преувеличиваешь, и не стоит всё равнять цветами, всё же лучше для примера взять кого-то более свободного в перемещении и в принятии решений. Ну вот, хотя бы…
Сарутоби указал на пчелу, которая вилась вокруг Орочимару, привлечённая сладковатым запахом раздавленного цветка. Джирайя картинно упал в траву и прижал руки к животу. Соловья баснями не кормят, а тут, видимо, собрались одни только любители потрепаться.
— Хороший пример: пчела, — поощрительно кивнул Сарутоби. — Цунаде, что скажешь?
— Самоотверженность, крепкий коллектив, — не задумываясь, выпалила Цунаде, — одна пчела сама по себе не столь сильна, но если они нападут целым роем, то это грозная сила! И они без сомнений жертвуют собой во имя благополучия своего рода!
— Глупо, — перебил Орочимару, но смотрел в глаза Сарутоби, который одобрительно кивал в такт словам Цунаде.
— Почему же глупо?
— Это плохой пример, — Орочимару продолжал немного нервно наглаживать шкурку змеи, как будто пытался передать ей часть своего тепла. — Я же вижу, к чему вы клоните! Будь пчелой, растворись в Конохе, принеси себя в жертву. Это узкий взгляд, пчёлы глупы — они нападают не раздумывая, слепо ведомые инстинктом, погибают без счёта, обрекая своё потомство на голодную смерть! Кто принесёт им мёда для зимовки? Кто запечатает воском соты? Как бы ни была ценна королева роя, она никто, и звать её никак — без войска! Но и не это самое главное. Главное то, что где-то в улье сейчас сидит никчёмный пчелиный сенсей, и рассказываем своим пчелятам о том, как важно принести мёда и храбро сдохнуть, а потом придёт человек, выкурит их и заберёт весь мёд. Вот и вся философия!
— А даже если так, то мёд съест человек, получается, что пчёлы жертвуют собой не только ради своего потомства, но и ради людей! Подумай об этом, Орочимару!
— Только пчёлы об этом не знают, они неграмотные. Никто не спросил у пчёл, хотят ли они жертвовать собой. С другой-то стороны, представить королеву роя, которая начнёт заботиться о своих подчинённых, запретит им защищать родной улей, и всё закончится крахом. Не стоит останавливать стремление рядовых пчёл к жертве, это унижает их, обесценивает их жизнь, — Орочимару задумался, замолчал.
Сарутоби смутно беспокоился, не понимая, в какую сторону завело это рассуждение, и что из этого вырастет. Формально всё было сказано верно, и он мог бы по праву гордиться своим учеником, но что-то настораживало.
— Не нужно пренебрегать стремлением к самопожертвованию, — Орочимару вопросительно уставился на змеиную кожу, как будто искал у этого символа мудрости какого-то вразумительного совета. — Если кто-то желает собой пожертвовать, нужно принять это с благодарностью. Человек съест мёд, разграбленное пчелиное гнездо съедят мыши, мышами пообедает змея.
— А потом из змеиной шкурки Орочимару сделает уродский браслет и испортит всем день, — Цунаде старательно призвала себя к порядку, чтобы не дуться из-за цветка и не обижаться на непонимание.
Досадно было от того, что Сарутоби-сенсей внимательно слушал всё, что говорил Орочимару, немного недоверчиво поджимая губы.
* * *
— Не стоило сидеть на сырой земле, — мать положила ладонь на горячий лоб Цунаде.
Глотать было больно, бросало то в жар, то в холод, девочка уже оставила попытки встать и просто тихо дремала под одеялом, покорно принимая микстуры, даже не просыпаясь.
Цунаде чувствовала себя несчастной пчелиной личинкой, которая обессилено пытается выбраться из золотистой соты, заполненной липким мёдом. Заботливый мёд и защищающий воск укрывали, сковывали; где-то там, снаружи, гибли пчёлы, спасая её, глупую личинку. Чьи-то зубы хрустели рядом, взламывая медовые соты, тоненько заплакал маленький брат, и Цунаде заторопилась, продираясь сквозь липкий морок. Когда она выбралась из соты, вокруг всё было усеяно умирающими пчёлами и раздавленными цветами. Сытая белая змея, подзакусившая сонными мышами, осоловевшими от сладких сот, внимательно рассматривала Цунаде, ловко ощупывая воздух вокруг неё узким гибким языком. Почему-то некстати вспомнилось, что это именно язык, а когда-то по малолетству думала, что именно языком змея жалит, протыкая кожу, как пчела жалом.
— Помоги мне, — прошептал змей, и от этого голоса Цунаде расплакалась. Смутно знакомый шёпот показался страшнее змеиного шипения.
— Зачем тебе помощь? И зачем мне тебе помогать?
— Я никого не убивал, они сами собирались умереть. Но всё же помоги мне, ты видишь, у меня нет рук. Мне очень, очень нужны руки, Цунаде.
— Нет! Змеям не нужны руки!
— Всё хорошо, она поправится, Сарутоби-сенсей, — мать плотно прикрыла сёдзи. — Простудилась.
Орочимару, услышавший вскрик Цунаде, только смотрел в пол, когда протягивал маленький подарок для заболевшего члена команды. Немного медовых сот, завёрнутых в свежие зелёные листья. За бумажной перегородкой во сне тихо плакала Цунаде, не в силах истолковать свой первый вещий сон.
@темы: Конкурсная работа, Фанфикшн, Клан Сенджу, Тема: Детство
-
-
21.11.2012 в 22:50-
-
21.11.2012 в 22:59-
-
06.12.2012 в 18:03Вообще хороший фик, хотя лично мне не хватило сеттинга, времени.
Мне очень, очень нужны руки, Цунаде.
Вот это очень мощно! Это отсылка к тому моменту, когда Сарутоби отнял у Орочимару силу рук?
бу-бу-бу
-
-
22.12.2012 в 15:07Мне вообще всегда были любопытны истории про маленьких саннинов – они ведь когда-то были командой, а это так просто не забыть.
В тексте довольно яркие образы, жалко только, что Джирайя полностью устранился от разговора и остался смутной тенью на краю картинки.
Запомнилась эта деталь:
Орочимару продолжал немного нервно наглаживать шкурку змеи, как будто пытался передать ей часть своего тепла
И еще очень убедительно описан кошмар Цунаде, хотя самая последняя реплика, про «первый вещий сон», показалась слишком… принудительно-очевидной.